Метаморфозы феминистского искусства. Разговор с Анной Щербиной и Уляной Быченковой

В октябре в Киеве прошла недельная лаборатория современного искусства, посвященная теме феминизму Metamorphoses Lab. 16 деятельниц культуры, художниц и литераторок с Армении, Азербайджана, Германии, Грузии, Молдовы, России и Украины говорили о разных формах современного феминизма, проводили перформансы и кинопоказы.

Мы поговорили с двумя участницами лаборатории: Анной Щербиной и Уляной Быченковой о том, что такое феминистское искусство, художественном сообществе и почему о феминизме стоит говорить.

Музыкальный перформанс «Sound of music» Анны Щербины и Ульяны Быченковой совместно с Pidozra (moe) на открытии выставки-сериала «Озброєні та небезпечні», арт-платформа «Изоляция», 2019. Фото: Максим Белоусов

Анна Щербина, художница. Работает с живописью, скульптурой, видео и инсталляцией.

О феминистском искусстве

Феминистское искусство для меня — это то искусство, которое стремится пересмотреть и/или перестроить властные отношения в пользу равенства. В свое время художницы вводили новые эстетические подходы в поле искусства, сейчас используют любые формы.

Феминистское искусство не зациклено исключительно на «женщинах», оно охватывает широкий спектр тем и вопросов, идя в ногу с передовыми философскими концепциями. Здесь можно говорить о женском и об опытах других непривилегированных субъектов (и объектов), о пересмотре положения субъекта (человека) в отношении к нечеловеческим формам жизни и бинарной диспозиции субъекта-объекта вообще, о критическом внимании к глобальному влиянию капитализма и изменения климата и др. И, конечно, для феминистского искусства не менее важными являются аспекты производства и репрезентации: искусство не должно быть выше, важнее жизни. 

Анна Щербина, Ульяна Быченкова, Жанна Долгова на открытии выставки «Пещера Золотой Розы», арт-центр «Клоузер», Киев, май 2019. Фото: Наталка Дяченко

О художественном феминистском движении в Украине

За последние лет десять в современном украинском искусстве женщины художницы стали более представлены, чем это было в девяностых, начале двухтысячных. Но не все искусство, сделанное женщинами, феминистское. Сознательное феминистское искусство появилось в Украине совсем недавно и нуждается не только в рефлексии, но и в поддержке практик и производства.

У нас не так много художниц в поле (полу)видимости, чьи практики можно обозначить как феминистское искусство. Сложно в таком контексте использовать понятие «движение», но можно говорить о солидарных связях, которые существуют вопреки разногласиям политических и эстетических воззрений.

Весной этого года временно образованная кураторская группа Ульяны Быченковой, Жанны Долговой, Валентины Петровой и меня, сделали самоорганизованную международную фем-выставку «Пещера золотой розы», одним из кураторских подходов к которой стало очерчивание поля связей и взаимопритяжений между художни_цами. В свое время Оксана Брюховецкая сознательно вводила феминистское искусство в поле видимости и рефлексии, проведя три значимые выставки в ЦВК (Що в мені є від жінки (2015), Материнство (2015), Текстус (2017)). Эти выставки были международными, и не сводились исключительно к украинскому контексту, но имели для последнего большое значение.

Последнее время искусство художниц, в том числе феминистское, стало попадать в исследовательское поле интересов. Совершаются попытки проследить его генеалогию, пролить свет на непроявленные личности и факты. Катя Яковленко (исследовательница искусства и журналистка – прим.ред) ведет работу в этом направлении.

То есть, можно говорить о некоторой позитивной динамике относительно институализации. Но тут стоит не терять бдительность, ведь часто за словами остаются только слова. И если где-то написано «феминизм», это еще не значит, что там действительно происходят процессы перестановки власти, а не вписывание в тренд или пристраивание к источникам финансирования. Я не имею в виду, что институализация и финансирование это зло, но я считаю что искусство, феминистское в том числе, нуждается в критике.

Для феминистского искусства ключевыми являются низовая активность и солидарность. Недавно мне довелось увидеть видеодокументацию с одной художественной резиденции, участницы которой не только отказались от производства художественного продукта, но и провели критический анализ структуры и формата мероприятия (организаторками оно было заявлено как «квир-фем резиденция»). Среди участниц были Анита Немет, Алёна Иванова, Катя Нко, Вика Довгадзе и др. Несмотря на то, что этот жест остался невидимым для широкой публики, я считаю его важным. Такие практики оказывают глубокое влияние на формирование повестки, принципов существования и взаимодействия художественного (феминистского) поля.

В рамках публичной программы лаборатории «Метаморфозы» мы представляли фильм «Посестри» (2019), созданный мной вместе с художницей Валентиной Петровой для сериала «Озброєні та небезпечні». Наш фильм посвящен феномену антифеминизма. В качестве прототипа мы взяли реальное женское антифеминистическое движение, базирующееся в Киеве. Мы хотели понять, какими импульсами движимы женщины антифеминистки, что стоит за их идеалистической страстью к традиционному порядку. Для нас эта работа оказалась довольна экспериментальной, ведь никто из нас ранее кино не снимали. Фильм построен по принципу видеоколлажа. Работа над фильмом строилась таким образом, что мы, обе авторки, были включены во все этапы производства.

Работа Анны Щербины «За горизонтом» на выставке «Пещера Золотой Розы», арт-центр «Клоузер», 2019. Фото: Наталка Дяченко

Уляна Быченкова, художница, участница дизайн-исследовательского коллектива У,Н,А

О феминистском искусстве

Я всё время этому удивляюсь, но кажется, что то, что сформулировали пионерки движения в калифорнийских 70-х, до сих пор актуально и так или иначе используется. Имею ввиду наработки художниц Womanhouse и достижения общего дискурсивного контекста, привнёсшие в искусство активизм, телесность, личный опыт и многое другое, без чего сейчас сложно его представить. Или же формула произведения «Званый ужин» (1974/79) Джуди Чикаго — женская культура в истории и в быту — формально и содержательно до сих пор кажется практически близкой и вместительной. Люси Липпард в статье 1980 года «Спарринг-обмен: Вклад феминизма в искусство 1970-х гг.» говорит о связи феминистского искусства с ревизионистской оптикой пересмотра — что тоже кажется до сих пор функционально важной стратегией определяющей феминистское искусство. Повестка которого, конечно, всё время интерсекционально расширяется, усложняется и уточняется.

Но мне интересен и сам по себе формальный канон (и не один), сформированный внутри феминистского искусства, а также возможные противоречия между этими эстетическими линиями, где адженда и форма вполне себе сообщаются. Например, канон агрессивной декоративности (гёрлишь, блёстки, завитки и т. д.) и антонимичный ему жёсткий канон (боль, протест, реальность и т. д.) — они присутствуют в феминистском искусстве и вместе, и порознь, и кажется сформированы феминистской стратегией переприсвоения, в частности, вооружения языком стереотипов. Французские феминистские мыслительницы Люс Иригарей в эссе 1990 года «Как нам создавать свою красоту?» и Элен Сиксу в «Хохоте медузы» 1975 года предлагают помыслить специфичность «женской формы», такой стратегически-эссенциальный подход тоже любопытен, провокативен и, как ни странно, кажется, до сих пор открыт для практического толкования.

Своё определение феминистского искусства мне интересно искать в непосредственно практичности, растворенных в быту рутинно-куртуазных практиках, например, в искусстве подарка. Но также и в выходящих за приватный порог тактических искусствах, связанных с полем, жаждой существования и значения в нём. И, конечно, в стратегическом интересе к творчеству и мышлению других женщин.

Ульяна Быченкова, морфо-логический этюд «Die (Gem?tliche) Unheimlichkeit», 2019. Выставка «Пещера Золотой Розы», выставочная архитектура — Алиса Омельченко. Фото: Наталка Дяченко, Анна Щербина

Фрагмент текста Ульяны Быченковой, «зин-кин-принцесст» издание к выставке «Праздник Непослушания» дуэта «Добро Пожаловать В Кукольный Дом!», 2017

О художественном феминистском движении в Украине

Тема феминизма очевидно взята на вооружение институциями и так или иначе всё больше проговаривается, интересно, что же из этого повторения получится. Информация же ведь нуждается в освоении. По моим ощущениям, украинское художественное поле очень мужское и как вплести что-то Другое в него — творческая загадка, бросающая вызов тактическому воображению.

В этом году в киевском пространстве Клоузер состоялась очень важная для меня выставка «Пещера Золотой Розы», которую мы готовили около года вместе с Анной Щербиной, Жанной Долговой и Валентиной Петровой. Это было коллективное кураторское размышление о повестках, о формах, о поле и о притяжениях между женщинами, в котором приняло участие 14 художниц, включая нас самих.

Как медиум для меня довольно важно коллективное творчество. Примерно с 2013 по 2017 год я была участницей женского ансамбля шумовой музыки «Припой!», мы собрались в коллектив обнаружив свою чисто женскую компанию студенток мастерской Интерактивные медиа в Школе Родченко, и пытаясь отрефлексировать своё положение, занимались перформативными выступлениями, звуковыми экспериментами.

В 2015 году я заинтересовалась гендерной теорией и возможностями пользы от неё в городской повседневности, мой интерес поддержала московская исследовательница Александра Талавер и мы стали самоиздавать зин «Урбанфеминизм», устраивать феминистские городские мероприятия: дискуссии, благотворительные ярмарки крафтивизма и воркшопы по самообороне. С 2016 года я состою в феминистском художественном дуэте «Добро Пожаловать В Кукольный Дом!» с петербургской художницей Жанной Долговой. Этот проект экспериментален и капризен, и несмотря на формально поэтический уклон, мы всё время пытались что-то конкретное пробить и переприсвоить в окружающем поле, возможно, это может быть названо медиумом политических грёз. Думаю, для феминистского дела важен медиум самого желания, желания преобразований, восполнения дефицитов, а также — гнев!