Ревковский и Рачинский: «Мы понимаем, что не изменим ничего своими проектами»

31 августа в днепровской галерее «Артсвіт» открылась выставка «Копоть» Даниила Ревковского и Андрея Рачинского. Молодые художники из Харькова с 2012 года исследуют в своих проектах тему коллективной памяти, индустрии и поднимают социально-экологическую проблематику.

Вначале 2010-х группа основала популярный среди пользователей соцсети «ВКонтакте» паблик «Память», репрезентирующий собрание артефактов советского и постсоветского времени и на сегодняшний день насчитывающий более 150 тысяч подписчиков. Используя метод поиска и структуризации визуальной информации в интернете, художники достигают размывания границ художественного вмешательства и реальной жизни.

Так, в своей недавней работе «КТМ-5», представленной в рамках выставки номинантов премии PinchukArtCentre 2018, через медиум репортажной фотографии, видео и текстовых материалов авторы переосмыслили историю аварии, произошедшей в городе Каменском (декоммунизированный Днепродзержинск) в 1996 году. Воссоздавая трагический эпизод из жизни водительницы Валентины и исследуя типологию трамвайного транспорта в восточном регионе, Ревковский и Рачинский оставили открытым вопрос о несении ответственности и осознания вины за коллективную жертву.

В кураторском тексте к выставке «Копоть» Ксения Малых отмечает, что проект стал продолжением исследования художниками социальной ситуации Днепропетровского региона и, помимо найденных материалов в сети, представляет  результат художественной интервенции в публичном пространстве Каменского. На выставке представлены объекты из местного кафе, фотодокументация надписи на торцах панельных домов и заимствованные из соцсетей видеозаписи. 

В день после открытия выставки мы встретились с художниками в одном из дворов недалеко от Днепровского металлургического завода, чтобы поговорить о создании проекта, о настоящем индустриальных городов, социально-критическом искусстве и архивировании воспоминаний как части художественной практики.

«Копоть». Галерея «Артсвіт», Днепр. 2018. Вид экспозиции. Фото: Олег Самойленко

Катерина Тихоненко: На примере проекта «КТМ-5», показанного в PinchukArtCentre, и выставки «Копоть» здесь, в Днепре, у меня создалось впечатление, что вы целиком погружаетесь в индустриальный мир и наблюдаете за ролью человека в нём. Отчего возникает такой интерес именно к простому рабочему в последнем проекте?

Андрей Рачинский: Потому что весь индустриальный мир создал человек, он его и разрушает. Как и в проекте «КТМ-5», в «Копоти» мы использовали привычную для нас практику нахождения материалов через алгоритмы запроса. Выбирали ролики из ютуба и соцсетей. Был очень серьезный отбор. На самом деле, огромнейшее количество этих видео — около тысячи — были просмотрены, а отобрали мы лишь несколько. Нам было интересно серфить всю эту информацию в разных соцсетях и ЖЖ, в основном с узкой аудиторией. Благодаря подобной практике у нас сформировалась определенная методология поиска и анализа информации, которая перетекла в художественную практику.

Даниил Ревковский: Например, вводишь название определенного завода. Вконтакте можно найти место работы человека: «работает на АрселорМиттал Кривой Рог (АМКР)». Далеко не все указывают это. У тех, кто указывает есть френдзона, которая тоже работает на этих заводах. Соответственно, переходишь на новый профайл, заходишь в видеозаписи. Но совсем небольшой процент сотрудников заливает такие материалы. Некоторые из записей не интересны или плохо сняты и не прошли внутренний отбор.

Скриншот из видео «Охрана труда на Днепропетровщине», 2018. Южно-горный обогатительный комбинат, Кривой Рог

А. Р.: Даня рассказывает про один из методов поиска видео. Иногда так случается, что самые интересные видео попадаются у людей, у которых не обозначено место работы. Но проходя всю эту цепочку — заходя к одному человеку, через него забивая поиск и по очереди клацая на всех, — ты смотришь, какой у них контент. У большинства работников предприятий достаточно милые видео, добавленные из соцсетей и не связанные с работой, что затрудняет процесс поиска.

Д. Р.: Что-то может быть снято негласно, так как на некоторых заводах съемка запрещена руководством.

А. Р.: Возможно, сотрудники заводов хотят показать процесс друзьям — мол, вот, как у нас все происходит, и зачастую на многих видео до десяти просмотров. С одной стороны, мы осознаем, что это личная информация, с другой — так как она загружена в соцсети, то доступна каждому.

Д. Р.: Но, например, если показана конфликтная история, когда во время итальянской забастовки железнодорожников Кривого Рога в 2018 году машинисты поездов врываются в кабину к человеку, которого наняли за небольшую сумму денег выполнять их работу, то это видео набрало большую популярность в узких кругах.

Во многих фрагментах слышно закадровые голоса молодых людей, которые работают на предприятиях, снимают и выкладывают такие видео в соцсети.

А. Р.: У многих из них просто нет выбора, нет возможности переехать в более крупный город, поэтому приходится работать на этих предприятиях скорей от безысходности.

К. Т.:  Но через такой механический поиск открывается очень жизненная история.

Д. Р.: Да, открывается целый очень личный мир человека. Впервые такую практику поиска мы применили для нахождения снайперов на территории ДНР и ЛНР. Тогда мы впервые поняли, как эта система работает.

А. Р.: Тем не менее, не смотря на свою якобы засекреченность профессии, снайперы не боятся выкладывать фотографии и видео, где они стоят в маске, а иногда вообще без них, с винтовками. Но это соцсети, поэтому даже учитывая их сферу деятельности — многие зачастую не боятся того, что их информацию может увидеть посторонний человек. 

Источник: ВКонтакте

К. Т.: Какую роль в ваших проектах играет личное отношение к той или иной ситуации? Насколько нейтрально, по-вашему, удается смотреть на события?

Д. Р.: Мы убирали, насколько это возможно, личную привязку. Например, во время активной фазы войны на Донбассе мы общались с участниками по обе стороны конфликта — из-за постов на актуальные в тот момент события. Психологически это было очень непросто. 

К. Т.: И все же, возвращаясь к контексту сегодняшней выставки. Отчего возник интерес к Днепропетровскому региону и Каменскому в частности?

Д. Р.: Нам предложили поработать с Днепром, и мы подумали, что в рамках децентрализации будет еще интересней поработать непосредственно с регионом. В Днепре не так чувствуется промышленность по сравнению с областью.

Если изучать Кривой Рог, то это огромный город. Он очень вытянут, разрознен и многогранен. Есть мечта поработать с этим городом в абсолютно другом русле. Ощущение, когда ты там находишься, очень неуловимое, интересное и в тоже время пугающее. Город выделяется из остальных по всем параметрам. Днепродзержинск (Каменское) выступил в роли собирательного индустриального города, имеющего все симптомы, типичные для других схожих городов. Я начал исследовать и путешествовать по индустриальным городам Донецкой и Луганской области с 2010 года, и знакомство с ними и их проблемами настолько отличается от привычных туристических городов, что это обескураживает.

Кривой Рог, ноябрь 2017. Фото: Даниил Ревковский

К. Т.: Что в первую очередь привлекает вас в индустриальных городах?

А. Р.: Здесь нельзя назвать что-то одно. Привлекает целый комплекс проблем, связанных с плавной деиндустриализацией городов, но без какой-либо альтернативы для населения.

Д. Р.: Изучая эти промышленные города, можно сложить их в собирательный образ, коим и послужил город Каменское. К примеру, Мариуполь можно выделить — он находится не возле реки, а у моря, где градообразующие предприятия работают относительно исправно. Днепр, Запорожье тоже выбиваются — промышленные города, но у людей есть альтернативы работе на заводах. А такие города как Рубежное, Северодонецк, Лисичанск, Авдеевка, Краматорск, Желтые Воды, Никополь и многие другие на подконтрольной Украине территории и множество городов на оккупированной части связаны напрямую с промышленностью. Жилая архитектура Каменского, как и многих других городов, была сформирована с учетом огромных заводов. Сейчас идет большой отток населения исходя из многих факторов, в том числе из-за, что город постпромышленный — только один завод работает на полную мощь, Днепровский металлургический комбинат. Большая часть предприятий была уничтожена начиная с начала 90-х. Есть старые цеха, хвостохранилища и огражденные участки, на которых остались залежи урана.

А. Р.: В свое время отходы обогащения урановой руды, закапывая под землю. Проезжая по трассе от Днепра в Каменское, есть участки, где из окна маршрутки виден забор с обозначениями «Радиоактивность».

Д. Р.: Приднепровский ПХЗ занимался первичным обогащением урана, и он тоже не работает. Еще есть завод — ДнепрАзот, который находится на грани уничтожения. Из-за этого там сейчас очень напряженная атмосфера, потому что работы фактически нет, молодежь старается покинуть город. А старшее поколение находится, как мне кажется, в затуманенном состоянии.

К. Т.: Здесь, в «Копоти», как и в «КТМ-5» прочитывается, как вы пересекаете грань между действительностью и постправдой. Когда смотришь работу, возникает мысль, что вот здесь реальная история, а там — фейк. Это касается воссозданных диалогов и снимков.

 «Копоть». Галерея «Артсвіт», Днепр. 2018. Вид экспозиции. Фото: Олег Самойленко

Д. Р.: В «Копоти» воссозданный только элемент экстерьера кафе Paradise, который находится поблизости проходной ДМК.

А. Р.: Первоначально, когда мы только приехали в Каменское, где летом проводили исследование для этого проекта, находясь недалеко от проходной ДМК, мы увидели очень большое количество графитовой копоти на земле (она же показана на выставке). Затем мы зашли в одно из кафе возле проходной, чтобы пообедать. Подошла официантка, спросила, хотим ли присесть. И первое, что она сделала — протерла стулья белой влажной тряпкой. Слева от нас, на ограждении, висели искусственные листья, чтобы хоть как-то избавить посетителей от выбросов завода. Сразу захотелось их потрогать — рука почернела от копоти. Затем у нас появилась идея, чтобы договориться с хозяйкой этого кафе и выкупить у нее эти листья. У нас получилось их купить, но не в том количестве и не совсем те, которые хотелось изначально. Часть этих листьев представлена связкой на стене. Остальные воссозданы.

Д. Р.: Но это та же модель листьев. На втором этаже галереи очень похожее ограждение на то, что в кафе.

А. Р.: Хозяйка кафе сама нам призналась, что искусственные листочки очень пыльные, несмотря на то, что они каждую неделю поливают их водой со шланга. Копоть была везде: на цветах, на машинах, на зданиях. Чаще всего химические выбросы происходят ночью или рано утром, когда в городе меньше людей.

К. Т.: Из проекта заметно, что ваше исследование региона включало длительные прогулки по выбранной локации, и это также определенный метод поиска. Вы выбираете маршрут и следуете ему. Он всегда продуманный или вы допускаете фланерство?

А. Р.: Допускаем, но чаще всего все изначально тщательно продумывается — например, поиск торцов домов сперва по гугл-карте, затем мы едем на локацию. Есть участки, которые никак не обозначены на плане. Мы обозначиваем маршрут, но, бывает, варьируем его.

Фотодокументация создания работы «Торцы». Фото: Даниил Ревковский

Д. Р.: Что касается работы «Торцы» — мы долго изучали подходы, нам было важно, чтобы дома были типичными, с похожими торцами, без утепления, и чтобы у вышки был удобный подъезд. Из-за заранее спланированной работы у нас ушло восемь часов на покраску всех торцов, а предварительная работа по поиску этих домов заняла два дня. Водителю вышки мы рассказали такую легенду, что мы пишем буквы алфавита по всей Украине. То же самое рассказывали жителям. Потому что если рассказать правдивую историю, то он вряд ли бы пошел на это. Так он находился в небольшом недоумении, не понимая, что происходит, но выполняя свою работу.

А. Р.: Это была его работа, и ему было в какой-то степени все равно, сколько букв мы напишем.

К. Т.: Отчего возникла идея обозначить пространство ироничной надписью на торцах «Мы проебались»?

Д. Р.: Работая с этой темой, мы вкладывали в надпись несколько смыслов. Первый — в том, что социально-критическое искусство в Украине в принципе не работает так, как хотелось бы.

А. Р.: Большинство жителей Каменского живут в таких домах. Мы как художники, работающие с остросоциальным контекстом, понимаем, что вряд ли что-то изменим своими проектами. Мы можем показать это какому-то количеству людей, кто-то, возможно, задумается, но ситуацию этим мы не исправим.

«Копоть». Галерея «Артсвіт», Днепр. 2018. Вид экспозиции. Фото: Олег Самойленко

Д. Р.: Мы все равно работаем для узконаправленного круга и оценивает нас этот круг людей, но те, кто работают, например, на заводах и хотели бы подискутировать на тему, не могут по достаточно очевидным обстоятельствам попасть на эту выставку или приехать в Киев. Это абсолютно другая прослойка.

А. Р.: Также надпись показывает ситуацию Днепропетровского региона, в частности города Каменское: с экологической обстановкой, с оттоком населения.

Д. Р.:  Слоган «Мы проебались» ироничный, и в то же время лишен всякого юмора.

Здесь есть элемент веселья, но в целом это как ритуально воссозданные похороны крысы на видео, снятое рабочим одного из криворожских ГОКов — вызывает неоднозначное чувство.

Выставку «Копоть» в галерее «Артсвіт»можно посмотреть до 13 октября.