Стас Волязловский: «Скифское золото»

«Скифское золото» — один из нереализованных проектов Стаса Волязловского. В день рождения художника, 14 октября, Музей современного искусства Херсона (МСИХ) открыл одноименную выставку — иллюстрацию идей этого проекта.

Это также очередной коммеморативный ход, придуманный от невозможности предъявлять миру работы Волязловского. Как мы их потеряли, подробно здесь.

Но это то «несчастье», которое на самом деле спровоцировало более глубокое погружение в идейное наследие Стаса. Мы были так увлечены борьбой за материальное, что выпустили этот «багаж» из виду – что умерло, то умерло, владение же тактильно/визуально ощущаемым несколько примиряет с потерей его творца. Между тем, друг Стаса, куратор МСИХ Семен Храмцов бережно собирал «идейное» по крупицам в виде переписок в соцмедиа, личных записей и набросков идей, которые у Волязловского роились тучами. Любое столкновение с абсурдом реальности и чужого искусства рождали у него «фидбеки», зачастую концептуального характера. Мы к этому привыкли — своего рода аттракцион «Стас, как тебе?», чтобы насладиться подробным анализом. Не все «выживали» после его ремарок, кислотой выжигающих и без того истерзанное самолюбие, однако сам «разбор» был ценен своей нетривиальной аргументацией.

Борьба не то чтобы закончилась, однако какой-то своей, институционально-промоутерской частью переплавилась в последовательную работу с памятью. Как первая посмертная выставка «Оригиналы» возвращала Стаса домой, так и нынешнее событие продолжило этот ритуал – но уже без откровенно виктимного коннотата, а с вполне трезвой интенцией презентовать недоделанное художником при жизни.

Метафора тогдашнего «возвращения» – в хрупкости калек и «каличности» мемориала, лишенного доказательной базы в виде артефактов (выставка состояла из калек, с помощью которых Стас переносил изображение на свои «тряпочки»). Эта «хрупкость» накладывалась и на ситуацию вокруг наследия Стаса.

Взвешеннее и точнее всех тогда высказался Никита Кадан: «…я увидел в этом человеке огромную верность среде, которая создала его и в воспроизводстве которой участвовал он сам. При всем художническом индивидуализме-нарциссизме Стас был человеком, за которым стояла определенная субкультура, связанная с местом. И, конечно, посмертное разрывание этой связи – крайне скверное явление. Тут вообще впору задуматься о положении разного рода художнических самоорганизаций, всяких artist-run инициатив, которые до поры до времени являются основным условием выживания искусства в недружелюбных к нему средах (украинской провинции, например), но когда появляются серьезные взрослые собственники и говорят «это я беру себе, у вас это все равно пылью покроется», то самоорганизации могут лишь тонкими голосками пищать что-то независимо-протестное, ни на что не влияя по сути…»

Единственное, в чем мы нарушили логику его оценки – перестали «пищать», а взялись за «отвечание Чемберлену» в лучших традициях “херарта”  (херсонского уникального искусства, представителем которого был и Волязловский), чья самоорганизация этим летом достигла небывалых высот.

Уже тогда мы спросили себя – как МСИХ и причастные отметят 14 октября? Не ограничимся ли формальным мнемоническим жестом – собрались, поворошили прошлое, посетовали на скудное настоящее и пошли оправдывать репутацию тех, у кого «все пылью покрывается»…

В эту годовщину коммеморативная миссия виделась еще более сложной – в забронзовелости неизбежной мифологизации и уже очевидного культа (мертвеца любят еще истошнее) отыскать дух живого Волязловского. Семен Храмцов изначально не хотел спекулировать «образом фрика» – на радость любителям «шокирующей правды о селебритиз». Биография – через творчество, уже само по себе манифестирующее многие трудные вещи в его личности. Однако и лепить глянцевый лубок при живых свидетелях – нафталиновая практика. Так выстраивается баланс между и между.

«Скифское золото» – одновременно и оммаж идее Стаса, и ее иллюстрация к спекуляциям о природе фейка через оптику современного искусства. Само словосочетание – уже устойчивый мем на тему споров вокруг «культурных артефактов», на право владения которыми претендуют две враждующие стороны. Эти темы тесно связаны между собой как в локальном, так и в глобальном, медийном пространстве, и проект Волязловского – не только прямая цитата к ним, но и самореференс.

Это – еще и о том, как нам чтить память художника, как интерпретировать и презентовать его «идейное» наследие и насколько перспективны коллаборации с другими участниками арт-коммьюнити в этой сфере.

Концепция Волязловского:

«Скифское Золото. Проводятся аналогии с частными коллекциями украинских миллионеров, гуляющими по музеям, и не имеющие права выставляться с точки зрения законодательства и не имеющие научной ценности (где, когда, кем найдено и т.д.). Подобные коллекции не имеют системы и метода коллекционирования, более того, они пестрят новоделом и фальшивыми экспонатами, втюхнутыми новоявленным «коллекционерам».

Несмотря на то, что временной разрыв в истории меж скифами и украинцами велик, все же прослеживается некая азиатская ментальность скифов и сегодняшнего населения. Любовь скифов к золоту, подчинение власти. Напрашивается сравнение в сегодняшней манере обывателя одевать абсурдную одежду и увешиваться золотом (притом дома, возможно, нет чего жрать и платить за коммунальные услуги). Придавать огромного значения внешнему виду. Звериный стиль не только как археологический термин, относящийся к ювелирному искусству древних кочевников, а так же как определение ментальности постсоветского населения. Золото, стразы, меха… Если даже не золото, китчевая бижутерия, имитирующая богатство. Фальшивые колье на невестах, покупки колец, оставляющих черные следы на пальцах. Дешевая нарядная роскошь.

Экспозиция состоит из разнообразной дешевой современной бижутерии и всякой другой галантерейной мишуры, задутои? золотым акрилом. Пряжки Dolce&Gabbana, Coco Chanel, пластмассовые зубастые прищепки для волос, брошки бабочки, кулоны с изображением евро, доллара, заи?чика Playboy, автомобильные брелоки со знаками иномарок и т.д. К «золотым» артефактам будут таблички с текстом, имитирующим по стилистике подписи к музейным экспонатам.

Текст будет написан старшим научным сотрудником отдела истории Херсонского краеведческого музея».

Выставка далась нам нелегко – пропуская ее через мясорубку экспозиционерского перфекционизма, свойственного Стасу, команда, включающая Храмцова, директора МСИХ и главу Фонда им. Полины Райко Вячеслава Машницкого, сокуратора Рину Храмцову, автора богатейших предметных компиляций, выверяла все до миллиметра, и в физическом, и в смысловом измерении.

Эти панно, обитые винтажным плюшем, настенный «поднос» со смятыми жестянками – аллюзией на амфоры – фон для главного блюда в меню: гротескной имитации царского кургана. Нарисованный художником Сашей Жуковским на черном атласе скелет обложен всем, что было ему условно дорого при жизни. В ажиотаже формирования «посмертного набора категории luxury» кураторы набрасывали вещи, уже мало совместимые со скифами даже в кислотном трипе. Ладно, мобильный и статуэтка двух спаривающихся обезьян (нерелевантный темпоральный слой, зато смешно)… Но золотой батон!

Тогда-то и стали говорить об археологии будущего и бедных грядущих антропологах, грызущих ногти в попытке увязать весь этот хаос. И вспомнились шуточки о Межигорье, а главное – проект Стаса «Уют» на злобу того дня. Он был частью выставки «Місця» с участием трех лауреатов премии Малевича – Алевтины Кахидзе, Жанны Кадыровой и, собственно, Волязловского. Уже тогда мы с ним сошлись на том, что его «уютные» интерьеры и роскошный антураж Межигорья – плоды одной и той же эстетики/ментальности: «Янукович, все остальные «при власти и деньгах» – наши люди, плоть от плоти народной. Я бы сильно удивился, если бы их жилища были оформлены в стиле минимализма или немецкого конструктивизма. Вот это был бы разрыв шаблона! А так все вполне естественно. Дай обывателю те же финансовые возможности, он заменит искусственные цветы настоящими пальмами и наверняка не удержится от золотого унитаза, ну или хотя бы чего-то золотого в интерьере. Шоб було красиво. Более того, я уверен, что такая красота найдется и где-нибудь в Восточной Европе… Когда я вывозил из гипермаркета для инсталляции скульптуры самого жлобского вида (амур, кошечка, собачка и т.п.), охранник, оглядев это богатство, восхищенно сказал: «К этому еще бы фонтанчик и будет бомбей!» А ведь он вполне может ненавидеть Януковича, любить Украину, возможно, даже коктейли Молотова бросал… Я не хочу никого обидеть, но в таком жадном любопытстве до барской жизни есть что-то плебейское».

Так археология будущего сплелась с «черной археологией» настоящего – символом которой стала безыскусная манера «наших элит» надевать древние украшения на публичные мероприятия.

Эволюция идеи

Вообще концепт уходит корнями еще в приезд к нам группы участников арт-инициативы ДЕ НЕ ДЕ в 2016-м, исследовавшей процессы декоммунизации и их влияние на различные локальные контексты. Волязловский, будучи участником «херсонской» экспедиции, уже тогда вынашивал эту идею, консультируясь с краеведом и историком архитектуры Сергеем Дяченко на предмет исторических подробностей.

Дяченко рассказал, что они часто обсуждали истоки любви наших соплеменников к «презренному металлу, начиная с племен, кочевавших на территории Украины. «Обсессию золотом» отмечали многие путешественники, посещавшие древнегреческие колонии, позднее римские, еще позднее – венецианские и генуэзские на Черноморском побережье.

«Историк IV в. Аммиан Марцеллин сделал в свое время описание кочевников Приазовья. Если опустить кочевой буквализм, это описание будет удивительно соответствовать некоторой части наших современников, в основном чиновников: «Они не подчинены строгой власти царя, а довольствуются случайным предводительством знатнейших и сокрушают все, что попадается на пути. Все они, не имея ни определенного места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным местам, как будто вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь. Здесь жены ткут им жалкую одежду, спят с мужьями, рожают детей и кормят их до возмужалости. Никто из них не может ответить на вопрос, где его родина… Подобно неразумным животным, они не имеют никакого понятия о чести и бесчестии; они уклончивы и темны в речах, …не связаны уважением к религии; они пылают неудержимою страстью к золоту…» Причем такое соседство варварства и представительств европейской цивилизации на территории Украины характерно до сих пор. Таковы традиции и издержки географического положения нашей страны. В Европе ведь тоже золото популярно, но есть разница преимущественно в эстетическом отношении к этому металлу. И вообще в отношении к мастерству и, собственно, к мастеру и таланту».

У нас действительно сформировался культ поклонения золоту как статусному предмету и, соответственно, к его обладателю. Отсюда страсть к золотым цепям, крестам и прочим «прикрасам», к роскоши в ее «онтологическом» понимании. Наш человек покупает статусный автомобиль, рассчитывая на дивиденды в виде уважения и поклонения, а не ради функционального удобства. И в этом суть, выхваченная Волязловским.

Идею концепции сформировали несколько вполне конкретных событий. Волязловский как на красную тряпку реагировал на людей, щеголявших на наших пляжах в плавках и «золотых цепурах».

Кроме того, его поразила история с древнегреческими и сарматскими ювелирными изделиями, которые Катерина Ющенко надела на инаугурацию президента Виктора Ющенко в 2005 г. Многих возмутила привилегия сильных мира сего вот так запросто украшать себя национальным достоянием. Специалисты посчитали это примером дурного вкуса, особенно иронизируя над тем, что в уши жена президента вдела… фалары (часть конской сбруи, прикрывающая уши животного), очень напоминающие серьги. По словам Дяченко, Виктор Ющенко был заядлым коллекционером, скупавшим предметы культурного наследия у черных археологов. При нем в Киеве процветали рынки черной археологии, копатели обнаглели и едва ли не в открытую орудовали на херсонских курганах и археологических поселениях. Такое поощрение на государственном уровне вступило в очевидное противоречие с ежегодным сокращением финансирования официальной археологии, местных музейных экспедиций и работы по охране памятников.

И, наконец, выставка на основе частной коллекции меценатов Сергея Платонова и Сергея Таруты «ПЛАТАР», проходившая в 2004 г. в Херсонском краеведческом музее и вызвавшая однозначно негативную реакцию в околомузейном сообществе.

«ПЛАТАР» – не президентская коллекция, но эти ребята были связаны с президентом. Все материалы получены в результате черной археологии. Но там помимо Триполья был зал ценностей скифского и древнерусского периода, особенно древнерусского, потому что были популярны копии женских украшений как раз с выставки «ПЛАТАР», – комментирует Дяченко. Как выяснилось, именно владельцы «ПЛАТАРА» одолжили Катерине Ющенко украшения – что делает всю эту историю еще более… неаппетитной.

Дело в том, что Союз археологов Украины в своем письме по поводу «ПЛАТАРА» высказался более чем ясно: «…происхождение всех древних предметов музея «ПЛАТАР» однозначно связано с результатами нелегальных археологических раскопок, запрещенных украинским законодательством. Их публичная демонстрация осуществляется вопреки нормам охраны археологического и культурного наследия, о чем свидетельствуют отдельные случаи ограблений «черными археологами», копателями-грабителями, археологических памятников по всей Украине. Несомненным фактом является то, что эта волна разрушений курганов, древних поселений и городов везде и всегда совпадает с активизацией действий частных коллекционеров, которые реально финансируют эти противозаконные действия и выступают в роли скупщиков награбленного. Этим реально наносят огромные убытки государству».

К слову, Стас и сам принимал участие в археологических раскопках, проходивших под Херсоном под руководством музейной сотрудницы Валерии Былковой, которая объяснила ему, почему черная археология несет абсолютное зло науке. Попутно развращая состоятельных людей Украины, коллекционирующих национальные древности, что выдается за благородную идею «спасения наследия».

Все это так или иначе проявлялось во многих работах Стаса, было важным компонентом «шансон-арта» вообще и в конце концов вылилось в отдельную концепцию «Скифского Золота».

Концепция еще более «набухла» слоями и подтекстами в 2017 г., когда Александр Сушинский, искусствовед, основатель Лаборатории эстетических исследований (Черновцы), в рамках исследовательского проекта «Fakelogy» объявил open call с целью отобрать 15 художников из Украины и Германии для его реализации. Тема была самая горячая – «фейк в современном искусстве и реальности», как работают такие художественные практики как Walid Raad/Atlas Group, The Yes Men и т.п. Участникам предлагалось «протестировать/зафиксировать механизмы создания/влияния каскадов фальсификаций и гибридные фейк-структуры повседневности (гибридные войны, фейк-твит-аккаунты, фальс-видео терактов, виртуалистика, etc.), которые на данный момент истории коллапсируют реальность, и попробовать найти альтернативные модели прояснения ситуации».

Дернул Сушинский и меня – кто из херсонских мытцив способен принять тему близко к сердцу? Сергей Дяченко, историк архитектуры, краевед и друг Волязловского, с которым мы обсуждали возможные кандидатуры, удачно вспомнил об идее Стаса сфальсифицировать выставку «Скифское золото» — как реакцию на скандал вокруг наследия, застрявшего в Нидерландах в связи с оккупацией Крыма в 2014 г.

Нашу с Сушинским переписку в фб-мессенджере по этому поводу мы хотели даже представить публике в виде читки – «чат-вербатим»*.

Мне когда-то очень запало в душу следующее высказывание Кати Чухрай: «С одной стороны, искусство не установило настоящей честной связи с массами. Его связь с массами – либо аттракцион для дураков, мол, вот вам, смотрите на коммерцию, а мы-то знаем, что достойно истории современности. Либо радикальное самоудаление от масс, как у Адорно».

Эти два взаимоисключающих вектора в «Скифском золоте» парадоксальным образом сошлись бы – в точке реакции (ожидаемой в случае реализации проекта) того самого «прозревшего», который первым бы произнес сакральное WTF. Результировал бы проект в установление «честной связи с массами» – открытый вопрос. Нам, само собой, хотелось бы это проверить. Но привлечь к такому sophisticated fake местные государственные музеи, во главе которых стоят совковые анахронизмы (их так и не удалось никакими конкурсами подвинуть с насиженных схем), – утопия чистейшей воды.

 

«Скифский» фейк века

По поводу «европейского отношения к мастеру и таланту». Археолог Сергей Немцев, которого мы пригласили на открытие выставки, прочитал весьма поучительную лекцию, совершенно в пандан этой мысли.

История известная: в 1896 году Лувр приобрел так называемую «тиару Сайтаферна» – самую одиозную подделку скифского наследия. Торговцы антиквариатом, братья Гохманы из Очакова выдавали ее за работу мастеров античной греческой колонии Ольвии, которую они преподнесли в подарок скифскому царю Сайтаферну, чтобы он снял осаду. А найдена была тиара при раскопках могильного кургана царя и его жены. 200 000 франков, огромная сумма по тем временам, была уплачена Лувром без малейших колебаний – так велико было мастерство одесского ювелира Израиля Рухомовского, исполнившего заказ Гофманов. Конклав австрийских и французских ученых единодушно признал подлинность тиары. К слову, венский Императорский музей не взял тиару только потому, что они не смогли собрать требуемую сумму.

Лувр хвастался приобретением, пока к нему пристально не присмотрелся профессор археологии и директор Мюнхенского антиквариума Адольф Фуртвенглер – указав на ошибки в изображении богов, их «не-античную» пластику и вопиющую компиляцию изображений из разных источников, и не только древних (Рухомовский позже их сам перечислил – от книги «Русские древности в памятниках искусства» до фресок Рафаэля). Далее в ученом мире разгорается страстная полемика и всплывают подробности о деятельности очаковских братьев, успешно втюхивающих поддельные древности разным музеям. Пресса раздула скандал, тиара стала популярной – настолько, что ее изготовление приписал себе французский скульптор Родольф Элина, шутки ради. Но это признание повлекло за собой раскрытие имени настоящего автора – Рухомовского, который знать не знал, как заказчик распорядится плодами его труда.

Что делает администрация Лувра? Горит от стыда и начинает судиться с мошенниками? Отнюдь. Хладнокровно игнорирует все эти скандальные вихри, и только 7 лет спустя под нажимом общественности убирает тиару из экспозиции. За расследование берется специальная правительственная комиссия. В итоге ювелир приезжает в Париж – с доказательствами своего авторства. Однако братьев-заказчиков не выдает. Лувр и комиссия не то чтобы до конца ему верят, но передают тиару из зала античного в зал современного искусства. А парижский Музей декоративного искусств даже награждает Рухомовского золотой медалью III степени «Салона декоративных искусств». Он становится знаменит, его сравнивают с Бенвенуто Челлини, на него сыплются заказы, тиара превращается в культурный мем того времени: выпускаются открытки с ее изображением и сувениры, ей посвящают карикатуры, мюзиклы и романы. Уменьшенную копию тиары показывают на выставке Салона французских художников в Париже в 1904 году. Вердикт тогдашней прессы: «…обрати люди вовремя должное внимание на этого даровитого самоучку, из него вышел бы выдающийся художник».

Родина, впрочем, также почтила своего талантливого сына – в 2014-м в Одессе на фасаде дома по улице Якова Осипова, 6, где в квартире №2 ювелир создал свой лучший «фейк», установили мемориальную доску.

С 1954 года тиара находится в «салоне подделок» вместе с 8 «джокондами». И одалживается музеями мира для тематических выставок – от экспозиций, посвященных прославленным копиистам, до презентаций искусных золотых изделий.

А вот коллекцию «Платара» Лувр выставлять отказался – видимо, не забыт прошлый опыт непростых отношений со «скифским золотом», да и этические стандарты заметно приподняли планку. Согласно онлайн-изданию Archaeology, тиара знаменует собой два фактора, поощряющие подобные аферы: 1) готовность отдельных лиц или организаций приобретать артефакты из неофициальных источников; 2) как только подделка оплачена, покупателю сложно признать, что его обвели вокруг пальца, тем более, если подделка эффектная и дорогостоящая.

Подобные истории относятся к разряду «культурных разделителей». Такова, к примеру, ситуация с мемориалом «Бабий яр» – поделившая арт-сообщество на тех, кто предпочитает тонкость и неочевидность некоторых коммемораций, и апологетов «реалити-шоу», падких на сенсорный зашквар. В случае с Волязловским мы застрахованы от нагнетания и прочих «гиньолей» – и потому что heritage drama слишком свежа, и «объект» бы не одобрил. Либо уже ударяться в такой макабрический гротеск… Но и здесь мы остались бы всего лишь жалкими подражателями. Разве перебьешь коммеморацию друга и соратника Волязловского, Сергея Браткова в галерее «Риджина» – «Отсосите в раю» в 2018-м?

Чтим как считаем достойным – в мутном блеске сусальной позолоты различая образ человека, безжалостного ко всем видам пошлости.

*Переписка в мессенджере «Черновцы-Херсон-Скифское золото», 2017.

Александр Сушинский: привет. мы тут резиденс готовим на подачу Видродження. Не могла бы ты посоветовать кого-то из херсонских? тема “гибридные структуры, механизмы мистификации” в направлении есменов и проч. Жить в Черновцах от 2х недель до 30 дней.

Юлия Манукян: …возбудила тема. Мы с Сергеем и сами бы поучаствовали

А.С.: Ну так давайте я вас? Мне просто надо вот-вот уже все отсылать. В среду дедлайнище.

А.С.: Здорова. В июле уже запускаемся (в августе перерыв. лето, все спят). В сентябре снова возрождаемся. Весь проект с июля 2017 по лето 2018 будет проходить. Как у вас с планами на сен-окт? Дней на 10 приехать в Че

Ю.М.: октябрь будет в самый раз

А.С.: Но мне нужно, чтобы вы, пока есть время, подумали и прислали предварительно концептище. Чтоб немного шарить, к чему готовиться…

Ю.М.: привет, глянь плиз кнцепт. идея-скифское-золото-в-голландии.docx

А.С.: Дааа. Хорош хорош. Мы тут с Леней Троценко читаем, радуемся. Идея сильная. Предвкушаю траблы с музеем и было бы ахуенно еще, если бы приехал псевдопосол голландский с переводчиком. Иначе музейные женщины не поверят. Официальный запрос на их почту, с печатями, конвертиками почтовыми. И если первый этап пройдет, поверят, тогда на втором этапе уже дело техники развернуть все это. Но ты думаешь артефакты, объекты, безделушки не будут выдавать свою современскость?)

Ю.М.: ну, так на этом этапе кто-то первый из посетителей и должен решиться прозреть)) а можем, если одобрите, на открытие Волязловского позвать? он кстати может роль западного куратора сыграть – колоритный…

А.С.: Но он да. Неплох. Как куратор ок. Но кого/то из художников в голландии бы порыскать и привезти. Нужно чтоб голландский язык из уст лился на открытии. Хотя это уже наш на открытии будет, когда все готово. Так что можно и квазиголландца Стаса

Ю.М.: о, он справится)

А.С.: Да. Норм. Самое простое, конечно, у нас в галерее сделать. С музеем не знаю. Есть выходы на них. Есть краеведческий, в принципе. Есть художественный областной. Надо прикинуть

Ю.М.: уж попробуйте. Наш Сергей Андреич – музейщик, краевед, он их обаяет и уговорит

А.С.: О! Идейка прелестна. Замах по 4м уровням нрав. Если б не Голландия, а Германия была б( У нас просто финансовый суппорт немецкий. И они просят немецкий след, если не по всем проектам, то хотя бы 30 %.

Ю.М.: можно придумать и тут фейк – типа через Германию, как тов. Ленин)

А.С.: Во во)

Ю.М.: лады, тогда доточим

А.С.: Надо прикинуть траты. Интересно что там выйдет

Ю.М.: а каков лимит?

А.С.: Где/то тыс 7-9

Ю.М.: все от музея зависит. если стенды дадут, один вариант бюджета. нет – другой. но уложимся сам собой в оба.

А.С.: А стенды какие? Типа как белые вертикальные конструкции, кубики, на которые ставят объекты? Или другое?

Ю.М.: любые – в формате того музея, который пустит

А.С.: Есть еще вариант – галерея/салон масштабная по размерам “Вернисаж”. Это выставки союза художников, акварели детские и проч хлам

Ю.М.:))) среди акварелей

А.С.: Вот этих можно нехуй делать взять в оборот. Они аренду берут и с ними легче договориться. Но они такие же типа гнилые как музей

Ю.М.: на крайняк конечно сойдет

А.С.: И у них есть стенды, витрина, освещение подвесное, как надо все

Ю.М.: о супер

А.С.: плюс туда все депутаты, мэры ходят

Ю.М.: тема!

А.С.: И она большая как музей почти. Директор моей галерейки с ними на связи вроде. Короче, я думаю

А.С.: Надо готовить письмо от голл.посольства

Ю.М.: где бы образец добыть

Вот так, в добывании «образцов» мы и проводим наши дни.

 

Усі фото до тексту – зі сторінки МСМХ – Музей сучасного мистецтва Херсона