Её судьба на Docudays UA

Когда-то война считалась мужским делом. Мужчина идет воевать – женщина остается ждать «защитника» дома. В книгах по истории можно почитать многое о генералах, сражениях, планах наступления и количестве жертв. Но в этих учебниках редко встретишь рассказ о том, как живут те, в чей город приходит война и о тех, кто остается с ней лицом к лицу.

В этом году в программе DocuDays UA много картин и о войне, и о судьбе женщин, которые становятся её частью. «Коридор» выбрал четыре фильма с разными историями: от женских батальонов до бабушки и внука, которые живут под постоянными обстрелами.

«Мерьем», режиссер Ребер Доски

«Мерьем» – короткометражный фильм, который снят во время битвы в Кобане, городе на севере Сирии. Курдам, которые живут на этой территории, не привыкать к борьбе за свою землю. Но сейчас против ИГИЛ впервые воюют женщины. Мерьем командует курдским женским отрядом. Мы не знаем, как она стала командиршей, как живет этот отряд, как женщины учатся стрелять и просчитывать, где находятся позиции врага.

«Многие убежали из города, но женщины остались и начали воевать. В этих битвах женщины показывают, что они равны с мужчинами», – со спокойной улыбкой Мерьем рассказывает на радио журналистке. В этом же интервью она говорит, что борется не только за независимость, но и против законов ИГИЛ по отношению к женщинам.

В ИГИЛе женщине запрещено выходить из дома «без особой необходимости» или с открытым лицом. За это ее могут приговорить к ударами плетью. «Неверные» женщины становятся рабынями и наложницами. Пленниц могут продавать, а их детей будут убивать как «неверных».

Кстати, на стороне ИГИЛ тоже воюют женщины. Женские батальоны создали специально для борьбы с курдскими женскими отрядами, вроде тех, которыми командует Мерьем. Среди боевиков ИГИЛ существует поверье, что если бойца убьет женщина – он не попадет в рай.

Мерьем говорит: «Войну и религию придумали мужчины. А Бог – это женщина».

«Явных признаков нет», режиссерка Алина Горлова

Героиня фильма украинской режиссерки Алины Горловой недавно вернулась из АТО. Эти два месяца она называет адом и говорит, что выжить после войны – это тяжелее, чем просто умереть на ней. Картины войны и воспоминания не дают ей покоя, а всё вокруг кажется чужим – «нет тем для разговоров».

За три года на войне Оксана поняла, что обстрелы – это не так страшно, как звонить родным и уведомлять о смерти близкого. Каждый день ей приходилось заполнять папки с данными об убитых или раненых, и люди превращались в имена и таблицы. Бюрократическая система добивала и требовала подробно расписывать, кто и как погиб. Этот фильм кажется хуже фильмов со взрывами, кровью и убитыми. От него ужасно начинает болеть голова, потому что в игровом кино ты понимаешь, что это не по-настоящему, даже если основано на реальных событиях. На экране актеры, которые забудут о боли под конец съемочного дня.

Здесь же главная героиня озвучивает идею фильма на приеме у психотерапевта: «Я согласилась на фильм, чтобы люди видели, на что они идут. И ради людей, которые будут принимать [домой] тех, кто возвращается [с войны]».

Это не просто фильм о женщине с посттравматическим синдромом, это фильм о всех, кто возвращается после участия в боевых действиях. Во время фильма начинаешь задумываться, сколько людей воевало и воюет, у скольких из них ПТСР и достаточно ли психотерапевтов, которые смогут им помочь. Оксана говорит: «Я смотрю на них [участников АТО] и понимаю, что им всем нужно в больницу, но в Харькове им говорят «явных признаков ПТСР нет».

«Она и война», режиссерка Мария Кондакова
Фильм рассказывает о трех женщинах, у которых в жизни появилась или оставила след война на Донбассе.

Первая героиня – Лера, которая пришла на войну добровольцем и уже не представляет, что ей делать дома. Её «самоволка» – это не убежать из военной части домой, а проскочить на линию фронта. Это не похоже на героизм или слепую самоотдачу, а стало единственно возможным способом жизни. Но что будет, когда война закончится?

Еще одна женщина из истории о Лере – командирша с позывным «Ведьма». Строгим голосом она отдает приказы, вплоть до разрешения выпить или отдохнуть. А на «выходные в гости» к ней приезжает маленький сын.

Вторая история начинается еще в Киеве, где в тренировочном лагере стрелять и преодолевать препятствия учится Маша. Она говорит, что решила пойти на войну, потому что уже «напринималась в жизни трусливых решений». Её движения несмелые и кажется, что тело не хочет её слушать. На тренировках она единственная девушка, и это очень заметно.

Когда она хотела поехать в АТО, то услышала в ответ «ти жінка, а у жінки своє завдання». И это, кстати, единственная дискриминация или проявление сексизма за весь фильм. Да и когда у нее не получается стрелять, она отшучивается: «Девочки такие девочки». В её истории так же непонятно, как она встретила своего мужа – на тренировках под Киевом, или еще до этого. Но в конце это «женское дело» она все таки выполняет.

Третья история о девушке-медике Ирине, её больше знают как «Лютик», которая во время войны потеряла обе ноги. Её история начинается вместе со статистикой из новостей за три года войны: 2659 погибло, 9,5 тыс получили боевые ранения, 300 тыс. участников АТО.

Она не жалуется, ни о чем не жалеет и даже хотела бы вернуться в зону АТО. Из фильма совсем неясно, помогает ли ей как-то государство, чем она занимается сейчас и о чем она думает.

Все истории очень разные и сложно сказать, как они связаны между собой. Маша, например, так и не видела войны. Об Ирине мы так ничего и не узнаем. А для Леры война становится нормальным привычным делом.

«Отдаленный лай собак», режиссер Симон Леренг Вильмонт

Здесь в центре внимания не солдаты и их быт, а мирные жители, которые тоже совсем не ждали войны. 

В небольшом селе на Донбассе вместе с бабушкой живет 10-ти летний Олег. Игры с друзьями, купание в речке, помощь по дому – всё как обычно бывает, когда живешь у бабушки в селе. Кроме взрывов и обстрелов, которые постоянно слышно на фоне.

Дети уже различают звуки минометов и снарядов, а взрослые ни за что не должны показывать свой страх. Вот и бабушка Олега за кадром рассказывает, что она «уже на грани», но нельзя показать внукам, как дрожат руки от страха. Им некуда ехать и они слишком любят свой дом, чтобы бросить его, как большинство людей в деревне.

Датский режиссер не рассказывает историй из прошлого, не пытается расспрашивать или говорить о политике. Он просто снимает обыденную жизнь в состоянии постоянного ожидания опасности.