Ловушка советского ковра: Анастасия Яровенко о провалах памяти

Анастасия Яровенко. Фото: Richard Zazworka

Кураторская группа 6-й Московской биеннале заявила довольно провокационный вопрос в заголовке проекта – «Как жить вместе?» – Вопрос более чем актуальный для империи в процессе распада. Этот вопрос претендовал представить биеннальный проект не просто в виде ярмарочного отчета «мировое современное искусство сегодня», но на самом деле стать критическим художественным явлением. В то же время подзаголовок проекта «Взгляд из центра города в самом сердце острова Евразия» сбивал с толку – то ли кураторы хотели доказать, что ничто человеческое холодной отчужденной столице России не чуждо, то ли имплицитно указывали на то, где на самом деле находится кардиологический жизненно важный центр всей Евразии.

Основная и параллельная программы биеннале, охватившие практически все возможные арт-площадки Москвы, были настолько насыщенными и количественно необъятными, что после второго дня арт-путешествий у меня закралось  подозрение, что это и есть кураторская стратегия по отвлечению критического зрителя от поиска в проекте ответа на главный вопрос биеннале: «Как жить вместе?».

Вход в первый павильон ВДНХ, где расположился основной проект биеннале, (хотя и ненадолго) давал надежду увидеть критическое кураторское высказывание – на крыльце павильона расположился скульптурный проект Анатолия Осмоловского и Александра Кутового «Смерть модернизма в России». Скульптура изображает только что умершего Маяковского, копируя сцену известной фотографии комнаты коммунальной квартиры на Лубянке, где произошло самоубийство поэта. Осмоловский считает, что эта «фотография также актуальна своей трагичностью и также как символ отсутствия модернизации (во всех смыслах этого слова) в России, в частности, в культуре мы возвращаемся все время к старым формам» (текст художника к работе).

Украинская художница, которая живет и работает в настоящее время в Вене, Анастасия Яровенко представила на нынешней Московской биеннале работу «Ловушка привычки», которую она создавала в течение десяти дней проекта. Комментарий, который я взяла у художницы в предпоследний день биеннале, превратился в интервью, в котором Анастасия рассказала, что относится к своему проекту как к исследованию, которое должно научить ее слышать Другого / Чужого, особенно если этот Другой / Чужой имеет диаметрально (иногда агрессивно) противоположную точку зрения.

Янина Пруденко: Расскажи, пожалуйста, о своём проекте, который ты представила на 6-й Московской биеннале современного искусства.

Анастасия Яровенко: Когда меня пригласили на Московскую биеннале и сказали о том, что она будет проходить на ВДНХ, я поняла, какая работа может быть наиболее естественно представлена именно в этом месте. Я часто работаю с объектами ежедневной жизни; ковер на ВДНХ – идеальная часть народного хозяйства. И именно ковер советского периода. Для меня ковер этих времен – это ловушка, декоративная и хорошо спланированная. В процессе эскизов и макетов я понимала как сделать конструкцию формально, но как именно показать, в чём именно ловушка Советского Союза, представить ее правильную визуализацию, помог мне сам формат биеннале.

13 художников основной программы создают свои произведения непосредственно на площадке биеннале в течение 10 дней. Каждый день мы работаем, а посетители могут прийти и посмотреть, что происходит. В первые дни зрители пребывали в состоянии небольшого шока от увиденного, поскольку большинство из них ожидали увидеть законченный результат. Многие не сразу понимали, что человек, который присутствует возле работы и есть художник/художница, и что он/она над ней в данный момент работает, потому делали выводы: то, что они видят – и есть результатом выставки. Таким образом, после каждого дня у посетителей биеннале остались на фотографиях совершенно разные варианты одних и тех же проектов.

Каждый день происходят беседы с посетителями разных возрастных категорий. В процессе разговоров об объекте советского фабричного ковра как о метафоре декоративных благополучных бытовых времён и культивации ностальгии по Советскому Союзу, в том числе, по Сталину как новому национальному герою в России, возникало много неожиданных диалогов. Я пыталась говорить с посетителями об ошибках, которые были сделаны в то время. Многие спрашивали: «А что было плохого в Советском Союзе? Ну, вот что, вот скажите?». Одновременно у меня возник вопрос: какое конкретное «сообщение» я могу зашифровать в ловушке? Я не могу рассказать в одном объекте обо всем, что произошло в Советском Союзе за 69 лет его существования. Для меня самым логичным  было изобразить на ковре цифры, связанные с трагедиями, произошедшими в Украинской Советской Социалистической Республике.

В результате я остановилась на следующих цифрах: 32-33 гг., 18.05.44 и 1 мая 1986 года – Голодомор, депортация крымских татар, первомайский парад после Чернобыльской катастрофы. Три абсолютно разные даты: по своей трагичности, времени, способу, количеству жертв и масштабам последствий. Мне кажется, эти три даты – репрезентативная выборка того, что происходило в советской Украине и в СССР в целом. Я вышила эти даты на ковре как символ того, о чём нужно знать, помнить и не повторять. Вышивая каждую из цифр вручную, я вышивала серийный номер фабричному изделию, все еще украшающему многие квартиры на постсоветском пространстве.

tumblr_nvh9l4TfoS1trpt7co2_r1_540

www.6thmoscowbiennale.tumblr.com

Посетители биеннале, реагируя на даты, говорили: «Зачем помнить о плохом? Зачем концентрироваться на плохом? И так сейчас много плохого». Каждый день, находясь здесь, я выношу из диалогов все больше и больше фраз, который формируют логику сегодняшнего человека постсоветского пространства. Например, парад 1-го мая 1986-го года и полное отсутствие информации у граждан про опасность и катастрофу, которая произошла за 5 дней до парада – это необходимость того времени, чтобы не сеять панику среди населения. Другая логика зрителя: не владеешь информацией – нет травм памяти. И у каждого очень много разных объяснений, почему те или другие действия советской власти были правильными. В том числе сегодня, 20-летний парень сказал, что голода в Украине не было. На мое утверждение, что о голодоморе мне рассказывала бабушка, пережившая его, он ответил: «Так мне тоже бабушка рассказывала». Я говорю:«А где жила Ваша бабушка в 32-33 годах?» В ответ: «В России», а я говорю:«Так мы же с Вами говорим о голоде в Украине». В результате, слово за слово, и в конце этого разговора мне сказали о том, что меня никто не звал в Москву для того, чтобы рассказывать о том, чего не было и как было плохо, когда все на самом деле было хорошо.

Еще один отрывок из диалога возле моей инсталляции. Посетительница: «Железный занавес упал, всё стало плохо, стало много убийств, насилия, во всем виноват Запад». Я: «А раньше не было убийств-насильств?» – «Были, но мы об этом не знали». Эта ситуация – «мы об этом не знали».

Мне кажется, что ковер в результате стал самым простым способом вернуть людей в то время, подумать о нем, ведь его визуальная составляющая очень узнаваема. Первая реакция – красивый ковер. Если зритель не хочет видеть и знать этих цифр, то может, закрыв «ловушку», наслаждаться поверхностью целостного ковра, но даты, вышитые на его изнанке, всё равно останутся, хочет он/она об этом знать или нет.

Тут я также поняла, что совершенно не готова к неожиданным диалогам. Во время биеннале было много диалогов, в которых можно найти общий язык, но есть и много диалогов, которые вводят в ступор и ты не знаешь, как в этот важный момент среагировать спокойно. Когда во время диалогов люди начинают очень эмоционально говорить, я понимаю, что моя задача, прежде всего – понять логику собеседника и его/ее способ мышления. Например, когда меня спросили, что означает 18.05.44, в ответ на мои объяснения прозвучала фраза:«Лучше бы их тогда Сталин сразу всех расстрелял». Вот как на это реагировать? Но я продолжаю:«Что конкретно плохого Вам эти люди сделали?».

Понятно, что мои диалоги с посетителями не изменят глобального понимания происходящего сейчас и происшедшего тогда. Но в этих случаях я пытаюсь на персональном уровне понять, как выйти из сложившейся ситуации. Возможно, выхода нет, но этот болезненный опыт одновременно очень важен.

Я. П: Скажи, как ты думаешь, Московская биеннале, в которой ты принимаешь участие, состоялась как критическое высказывание? Вопрос, который был вынесен в заглавие биеннале «Как жить вместе?» – возможно ли на него найти ответ? Или здесь не может быть ответов, но исключительно пространство для диалога?

А. Я: Сложно говорить о высказывании, которое формируется на внешнем уровне, потому что я нахожусь внутри. Но на внутреннем уровне оно состоялось: здесь произошло очень много диалогов и дискуссий с художниками, кураторами, приглашенными лекторами. Действительно, существует проблема того, что многие результаты происходящего, скорее всего, так и останутся для внутренней аудитории. Выйдет ли оно наружу позже? Сейчас мне сложно судить, какой это будет иметь результат.

Все работы биеннале связаны между собой, и эта связь помогает лично мне посмотреть на проблемы Украины или России под другим углом. Мне кажется, очень важно, особенно в сложившейся ситуации, уметь абстрагироваться или скорее выходить из информационного потока и смотреть на ситуацию в целом. Не все процессы, происходящие сейчас в Украине, здоровые, далеко не все.

Сейчас ВДНХ в Москве – это территория развлечений. Люди, заходящие в павильон биеннале, часто не готовы увидеть то, что для них подготовили художники биеннале, поскольку само место уже формирует определенные ожидания. С другой стороны, у людей которые попадают внутрь этого павильона, появляется возможность посмотреть на многие вопросы по-другому. Вопрос, что с этой информацией, ее обменом, полученными выводами будет впоследствии, – на него я не могу ответить сейчас. Возможно те люди, которые пришли и вступили в диалог с художниками смогут эту идею как-то нести дальше.

В рамках биеннале состоялся также мой мастер-класс по писательскому мастерству «Эти и другие актуальные материалы ежедневно», основанный на реальных новостях украинских и российских интернет-медиа. Вместе с посетителями биеннале мы «учились» писали новости. Мы работали в шуточной абстрактной форме, но затрагивали, на самом деле, серьезные темы. Например, 3 слайда из моей презентации демонстрировали три google карты. На google.com.ua Крым без границы с Украиной, на карте google.ru с чёткой границей и на любой мировой карте, например, я живу и работаю в Австрии, – google.at – границы полуострова обозначены пунктиром. В начале мастер-класса было около 25 человек, с каждым слайдом их становилось меньше. В результате осталось восемь человек, но суть самого воркшопа, как мне кажется, поняли не все.

Когда выходишь поздно вечером из павильона биеннале (а мы здесь проводим целый день), на тебя обрушивается луна-парк ВДНХ. Все светится, все счастливы, и ты, находясь в каждодневных разговорах с посетителями и участниками биеннале на неоднозначные и сложные темы, выходя, воспринимаешь происходящее вокруг как истерическое счастье, которое вот-вот закончится. Возможно это только моё ощущение, поскольку я нахожусь совершенно в другом информационном пузыре, но мне хочется отсюда как можно скорее сбежать.

С другой стороны, моя картина понимания того, что вообще происходит в России, сейчас четче, ведь мы со стороны знаем и понимаем далеко не все, что происходит в этой стране и что об этом думают ее граждане. Мы знаем глобально, но глобально – это точно так же, как говорить глобально об Украине: «В Украине война». Война где? Везде? Там? Здесь? И так же в Украине мнение о том, что думают в России. Чтобы преодолеть сформированные стереотипы, мне было важно провести это исследование в диалогах с посетителями, частично оно мне удалось, хоть и довольно болезненным способом.

Коментарі