Временные практики

Студенты и выпускники НАОМА две недели работали над проектом “Монтаж” в новом киевском арт-пространстве «White world». День открытия проекта обещал стать одновременно и днем закрытия – ребята презентовали результат своей work in progress. Думаю, не только я, но и многие наблюдали за этой художественной авантюрой в ленте фейсбука. Идя на открытие закрытия, я договорилась с Катей Бучацкой поговорить о проекте. Не скрою, меня съедал интерес – каким образом современная художественная форма была исторгнута из академического лона?
Янина Пруденко: Все, ребята, вроде, понеслась. Не буду оригинальной, расскажите про проект.
Катя Бучацкая: Давным-давно мы все познакомились, подружились и хотели сделать выставку.
Янина Пруденко: Вы все – студенты НАОМА?
Катя Бучацкая: Почти все или учились или учатся в НАОМА, кроме Оли Листуновой. Она – дизайнер одежды, училась в Литве. Мы все долго хотели сделать совместную выставку, и это так насильно и туго происходило, а в данном случае – идеальная ситуация: нам дали помещение, средства и полную свободу, то есть все сложилось. Катя Либкинд предложила именно такую форму: восьми художникам привезти в галерею любые предметы, объекты, работы – все что угодно. С этими предметами мы жили какое-то время все вместе, пробовали организоваться в пространстве, построить диалог, но чтобы не возникало личных уголков, скажем так. Чтобы случилось единое пространство.
Янина Пруденко: Как вы осваивали это пространство?
Егор Анцыгин: Начали разбирать, смотреть, кто что принес, примерять вещи на себя. Допустим, кто-то понимал, что ему что-то пригодится – это себе и оставляли. Черепаху приносили, она была полдня. Пространство начинало перестраиваться, начинало видоизменяться. Естественно, очень важным моментом является время в этой работе, потому что не у всех была возможность находиться здесь постоянно. Кто-то находился здесь как персонаж, включенный в инсталляцию и он ее по-своему ощущал. Некоторые люди из-за того, что работа или какие-то дела, не приходили, потом на время включались, привносили что-то, изменяли, уходили. В целом экспозиция строилась с 26-ого числа.
Янина Пруденко: Сколько всего у вас было дней? Две недели?
Катя Бучацкая: Да. Нашим условием было то, что мы, придя в галерею, проводим в ней сутки все вместе. За это время мы сделали основной костяк, который впоследствии очень сильно изменился, но, тем не менее, работа сразу была проделана одновременно всеми участниками. Потом уже каждый мог приходить, менять, добавлять, убирать и в конце мы пришли к тому, что самое сложноео – это отбирать, “прореживать”.
Янина Пруденко: А вы работали вместе над концепцией проекта или только над формой?
Катя Бучацкая: У нас было правило, что все вещи – общие и пространство общее. Наше взаимодействие – это наша концепция. Отказаться от личного, наверное. Убрать противопоставление «свое-чужое».
Егор Анцыгин: Нет, ну конечно, какие-то батлы были. Но все равно была основная конвенция того, что любой предмет может перестраиваться, как бы ты этому не сопротивлялся: «Я тут что-то себе забацаю!», но приходится соглашаться: «Ок, это здесь не нужно» или «Это мы сейчас изменим». И это позволяло шире смотреть на весь процесс. Каждый новый принесенный предмет в это пространство сразу же заставляет по-другому работать другие предметы, вот это очень интересно!
Янина Пруденко: У ваших работ нет же подписей. То есть, они не субъективированы, они все воспринимаются как единый проект. Катя, это ваша идея была сделать проект work in progress?
Катя Либкинд: Это получилось случайно. Был как раз «Книжный Арсенал», все ребята были заняты и меня отправили на встречу с Александром Яновичем. А он и говорит: «У нас была выставка живописи, скульптуры, а теперь я хочу что-то такое! ТАКОЕ хочу! Удивите меня!». Я и говорю: «Ну, за неделю мы вряд ли успеем что-то ТАКОЕ, что можно было бы сейчас описать. Поэтому предлагаю вам просто довериться нам. Я соберу своих друзей и начнем месить, реагировать друг на друга, на место во времени, чтоб зрители видели, как она двигается, чтобы было ясно, что результат сегодня – это просто стечение обстоятельств».
Янина Пруденко: А вы ориентировались на какие-то другие проекты work in progress?
Егор Анцыгин: Понятно, что это не особенно оригинально, вокруг происходит много подобного. Я уже потом узнал про проект Мизиано, который, работая с художниками, предложил им принести в галерею предметы и с ними как-то поработать. Но нам было принципиально интересно, чтобы процесс был растянут во времени. Ты переживаешь много всего, приходишь каждый день, что-то тебе надоело и ты его убираешь.
Катя Либкинд: каждый делал то, что мог себе позволить. Оказалось важно, доверяешь ли ты человеку настолько, чтобы вмешаться в его работу, или позволить вмешаться в твою.
Оля Листунова: Это даже хорошо, что мы не можем определить, где чья работа, потому что мы присутствовали какое-то время все вместе. И потом, мы не знали, кто когда приходит и что-то меняет.
Янина Пруденко: Эта локация была открыта для вас 24 часа в сутки?
Егор Анцыгин: Нет, с 12-ти до 20.
Янина Пруденко: Что сейчас происходит?..
Люся Иванова: Какой-то обьект упал. Сейчас приду. [Все вскакивают и несутся в соседнюю комнату галереи].
Янина Пруденко: Кто? Собака? Класс. [Собака посетительницы выставки стащила с экспозиции свиное ухо]
Егор Анцыгин: Я давно этого ждал!
Янина Пруденко: Ребята, а можно сказать, что вы сами выступили кураторской группой по отношению к своему проекту? Как вы относитесь к этому?
Все: Эта идея нам нравится! [оживляются, смеются].
Катя Либкинд: Приходил Петр Бевза, но он не был нашим куратором. Он поддерживал нас, дал ценные советы, старался все прояснить, потому что изнутри не всегда все ясно. Он к нам внутрь приходил снаружи. Но он скорее друг, чем куратор.
Катя Бучацкая: Мне вообще видится, что это прекрасный проект, в том смысле, что мы вообще ни на что не ориентировались, он честный относительно нас, в нем нет никаких линков.
Янина Пруденко: Практически все вы или выпускники, или учащиеся в НАОМА. Сложно ведь представить себе такую выставку в НАОМА и как-то соотнести ее с тем, чему вас там учат. Как вы вообще соотносите свое образование с этим проектом?
Катя Бучацкая: Нам Ксюша Малых сказала, что заходишь на нашу выставку и сразу понятно, что ее сделали люди, которые учились в Академии, но уже освободились от академического образования. То есть все равно, фундаментальность чувствуется… по композиции, наверное.
Янина Пруденко: Композиция, цвет – это понятно. Но инсталляцию вам, например, не преподают. Не преподают вам и проекты work in progress и не учат художников выступать кураторами. Как у вас этот опыт рождается, мне интересно?
Егор Анцыгин: Я даже вижу естественным появление этой выставки, потому что я лично устал от каких-то конкретно нарративных объектных задач, когда необходимо концентрироваться на одном объекте.
Янина Пруденко: Практика от противного, как я понимаю?
Катя Либкинд: Не то что бы. Нам просто было интересно взаимодействовать с пространством таким образом, чтобы не просто эксплуатировать стены, а брать предмет, выбирать для него место и смотреть, как он проявляется, все.
Миша Букша: Это точно не от противного, у нас нет ненависти к рисунку, к живописи, мы не считаем, что она умерла или что-то еще хуже. Это то же самое, другими средствами, другими объемами.
Янина Пруденко: А кого из преподавателей НАОМА вы отметили бы как того/ту, кто дает широту понимания, что художественный медиум может быть разным?
Все: Владимир Будников, Тарас Ковач, Андрей Александрович, Анатолий Твердой.
Фотографии: фейсбук-страницы проекта “Монтаж” и Ольги Листуновой.
Коментарі